Говорят, если внимательно вчитываться, где-то между строк можно даже прочитать про секс.
(Между делом прошли аддон Gat out of Hell. В нем мне безумно понравились три вещи:
1. Дейн Фогель;
2. Дейн Фогель;
3. Дейн Фогель.
Но в этом тексте, к моему глубокому сожалению, нету ни фемдома, ни Фогеля.)
Фандом: Saints Row
Размер: 3094 слова
Таймлайн: ближе к концу Saints Row 3
Рейтинг: R
Персонажи и пейринги: Олег Киррлов/фем!босс Лесли Купер/Кинзи Кенсингтон
Предупреждения: тройничок; кагбэ пвп; много раскидистой клюквы
Примечание: «Кто любит тебя, малыш?» — название ачивки в Saints Row 3, которую дают за убийство пятидесяти громил. Я ее так и не получила. А вы?
>> who loves ya baby— Брусчатка там новая, — рассказывал Олег, и в паузах между словами слышались мощные глотки́: русский великан тянул из кружки шипучий квас. — Но если пройтись по ней в форменных ботинках, чеканя шаг, набойками искры можно высечь. Когда солнце садится, так и играет на золотых крестах собора… Храм Василия Блаженного — ты, должно быть, знаешь. Красивый, как игрушка. А уж если солнце заходит, загораются звезды рубинового стекла, алые, как наш флаг. Та, что на Спасской башне, — самая большая.
Он развел руки, чтобы показать, как именно огромна кремлевская звезда, и от этого движения в бассейне поднялось маленькое цунами. Теплая пенная волна плеснула Лесли между грудей, пощекотала соски: босс считала, что бултыхаться в собственном джакузи стоит либо одетой и пьяной в дымину, либо голой, а бикини и прочие приблуды — хипстерство и хуета.
— И часто ты бывал там? — спросила она лениво. — В Кремле?
— По кагэбэшным делам, — сказал Олег неохотно, — приходилось. Меня однажды вызвали из Сибири в Москву. Неспокойные были времена, враги народа держали Красную площадь в осаде, и сложную нам выдали миссию — пробраться к мавзолею под прицелом вражеских пулеметов, чтобы найти под саркофагом Ильича тайный лаз. Саркофаг-то я в сторонку отставил, да только вход оказался заминирован. Тогда мы с товарищем Наташей…
Лесли заинтересованно приоткрыла один глаз.
— Я думала, она шлюха?
— Полковник Наташа Борщевский, — подсказала Кинзи из дальнего угла. Она ушла в воду почти по горло; только острые холмики белых коленок виднелись над водой, рыжая нечесаная макушка да рука с новомодным, последнего поколения смартфоном. — Орден Сталина третьей степени за боевые заслуги, позывной «Борщ». Участие в операциях…
— Товарищу Борщевский полковника дали? — оживился Олег. Очередная волна, прокатившись по джакузи, тут же залила Кинзи рот и брызнула в очки. — Я и не знал!
— Горячая штучка этот полковник Наташа, не знала, что в твоем вкусе, — хмыкнула Лесли. Пока Кинзи отплевывалась от мыльной воды, она успела кинуть взгляд на экран: там красовалась фотография изящной, пышногрудой блондинки в шапке-ушанке и с АК-47 за плечом. — Дала ли она тебе сыграть на ее, эээ, балалайке?
Лесли изобразила рукой, будто бряцает по невидимым струнам: блям-блям.
— Как можно! — громыхнул Олег. — Наташа была мне как брат… И сдается мне, ее досье было засекречено в архивах лет десять назад.
— Ну а если в КГБ взяли на вооружение скрипт, сляпанный Миллером в седьмом классе, с меня-то какой спрос? — удивилась Кинзи. — Минуту попотеешь — и гуляй по вашим архивам, сделанным на движке википедии. Не беспокойся, Олег, не собираюсь я продавать ваши секреты американскому правительству — у правительства не хватит денег заплатить. На борьбу со «Святыми» в этом году оно потратило… Сейчас скажу…
— Так, — не выдержала Лесли, — откладывай свою побрякушку. Затрахали уже говорить о работе.
Кинзи на мгновение подняла от экрана взгляд — но тут же уткнулась обратно: похоже, что мужественный торс Олега и кофейные Леслины плечи с белыми облачками пены интересовали ее меньше, чем высадка пришельцев в Тунгуске, замаскированная КГБ под падение метеорита.
— К сожалению, — заключила она, — мы еще не трахаемся. Ничего не хочу сказать, но я залезла сюда уже полчаса назад, а долгие водные процедуры нарушают естественный гидролипидный баланс кожи. Хм! Любопытно! Олег, ты никогда не говорил, что… Эй, Купер, какого черта!
Было уже поздно: сматфон, булькнув, скрылся в душистой пене, и очки Кинзи, задержавшись на мгновение на кончике ее тонкого носа, шлепнулись следом. Подобно всем очкарикам, привыкшим чрезмерно полагаться на вторую пару глаз, она тут же превратилось в уязвимое, близорукое существо, и грозно сведенные на переносице брови не могли напугать даже ребенка. Лесли засмеялась рассыпчатым и вроде бы не обидным смехом, как гроза школы, натянувшая первокласснику-малолетке шапку на нос.
— Ты думаешь, это смешно? Господи, Купер, я была в шаге от того, чтобы узнать правду о Тунгусском метеорите! Если бы ты проявила хоть немного…
Лесли накрыла ее рот поцелуем: нежным, мокрым, но притом очень настойчивым. Одной рукой она трепала пучок волос, стянутый у Кинзи на затылке, пока на веснушчатую спину не посыпались слипшиеся прядки, второй полезла в воду, словно нашаривая что-то на мраморном дне, и Олег невольно заелозил в своем углу. Кинзи, вздохнув, вцепилась в Леслины плечи, лоснящиеся от мыла. Что бы там босс ни нашла под водой, это был явно не телефон.
— Ммм… Ммм… Купер! Купер, да стой же!
— Что? — возмутилась Лесли, отрываясь от запрокинутой шеи. — Ты минуту назад жаловалась, что мы не трахаемся!
— Очки! Давай вынем их из воды, пока никто не поранился ими и не подхватил сепсис. Не закатывай глаза! Британские ученые доказали, что…
— Твою мать, Кинзи!
Они пять минут искали очки, шаря вслепую по скользкому дну, сталкиваясь плечами, переплетаясь руками, сопя, и Лесли, не теряя времени даром, успела облизать целое созвездие веснушек, высыпавших чуть ниже левой Кинзиной лопатки. Веснушки горчили. Очки были найдены, очки были вышвырнуты прочь вместе с промокшим до самого электронного нутра смартфоном, и босс, подсадив Кинзи на мраморный край бассейна, наконец-то присела между ее белых ног. С другого конца доносилось пыхтение: Олег был, по всей видимости, тоже очень занят.
— Лучше, — сказал он густо, — чем в Ленинграде.
— Что было в Ленинграде? — живо спросила Кинзи — и тут же ахнула: Лесли опустила голову и без лишних прелюдий принялась за дело. Ее затылок с косицами, перевязанными узлом чуть выше шеи, закрыл Олегу вид на рыжий треугольник редких волос.
— Была зима. Темная, суровая, особенно долгая зима…
— Ооо!
— Мы с товарищами несли вахту на заводе по производству ядерных боеголовок. И все бы ничего, но холод стоял собачий, даже водка не спасала и тулуп.
— Ммм!
— Тогда, чтобы согреться, я думал о прекрасных девушках. Одной белокожей, как снег, и гибкой, как березка…
— Аах!
— Другой черной, как эбеновое дерево, и горячей, как жаровня…
— Да ты, блядь, поэт, — сказала Лесли с уважением, отвлекаясь на мгновение, чтобы стереть налипшие над губой пенные усы.
— Моя бабушка говорила, что в каждом русском есть немного от Пушкина. — Олег развел руками. — Мне очень хотелось в это верить, когда я сам писал длинные, по-юношески слезливые стихи о березках.
— Чем хвастаться, — бесцеремонно сказала ему Лесли, — лучше бы помог. Иди сюда.
— Как я могу отказать даме?
Олег поднялся с места и направился к ним, рассекая воду и разгоняя в стороны последние айсберги пены, словно атомный крейсер «Непобедимый». Видно было, как перекатываются его мышцы под гладкой кожей и блестит необъятная мокрая грудь. С мощью великана мог сравниться лишь его острый ум; Кинзи втайне считала, что ученые из КГБ сохранили тело Распутина, препарировали его и сделали сыворотку, превращающую обычных солдат в богатырей, подобных Олегу. К сожалению, эта теория не нашла поддержки среди «Святых», принявших Олега Киррлова в свой бандитский круг, а с Лесли и вовсе сталось бы думать, что его мать, госпожа Киррлов, некогда согрешила с диким сибирским зверем, причем тот вырывался, плакал и просил у нее пощады.
Медвежьи лапы Олега, тяжелые, как вериги, легли на покатые плечи Лесли Купер.
— Давай-ка, — сказала босс, — потрахаемся наконец.
Смирение плоти в программу этого вечера включено не было.
~ ~ ~
— «Всего-то прокатимся по городу, Кинзи», «Ничего с тобой не случится, Кинзи»… Вот поэтому-то, к твоему сведению, я и не выхожу на улицу!
— Заткнись, — рыкнула Лесли, отбрасывая опустевшую обойму, — и сиди тихо.
— В конце концов, самое ужасное, что может случиться дома, — это проблемы с вай-фаем…
— Кинзи, если ты сию же секунду не захлопнешься, у тебя будут проблемы с пулей меж глаз!
— У тебя больше нет пуль!
— Зато у «Синдиката», блядь, дохрена!
Раздался тихий свист, будто раскручивалась, набирая скорость, детская юла, и желудок Кинзи совершил болезненный кульбит, подскочив прямо к горлу. Мгновением спустя по крыше и капоту перевернутой машины, служившей им прикрытием, градом защелкали пули. Одна — шальная — чиркнула по асфальту, выбив искру, и Лесли выругалась сквозь стиснутые зубы.
— У них там что, пулемет? Богато живут.
— Олег бы сказал: надо раскулачить.
— Да? — взвилась Лесли. — Ну и где тогда Олега с его кулачищами носит?
Без лишних слов Кинзи сунула телефон ей под нос. «Застряли в пробке, — гласило сообщение, — на мосту Вашингтона. Олег».
— Стану президентом — запрещу нахуй пробки, — буднично пообещала Лесли.
Тяжелая, шаркающая поступь громилы доносилась откуда-то сзади: недоумок пытался обойти машину кругом, путаясь в шлейфе пулеметной ленты, как невеста-глупышка — в собственной кружевной фате. Удивительно, подумала Лесли, что «Синдикат», поймав Олега, создал по его подобию целый взвод верзил, а вот клонировать им в помощь шестерок мозгов не хватило. Она и сама, что уж греха таить, не отказалась бы от мальчика на побегушках, обязанного таскать за ней патроны да подносить вовремя гранаты; учредить, что ли, такую должность среди новообращенных «Святых»?
Перестрелка меж тем уже собрала зрителей. В окне дома напротив торчала брюзгливая, увенчанная бигуди старая перечница. Лесли показала ей средний палец. Дамочка, выгуливавшая лохматую овчарку в парке через дорогу, спряталась в кустах и с любопытством поглядывала в сторону побоища, приставив козырьком ладошку к глазам. Из-за угла опасливо высовывался тонкий хлыщ-задрот, и смартфон дрожал в его вытянутой руке. Пора кончать с этим цирком, решила Лесли, но громила затих как назло; где он, чем занят — было неясно. Выглянуть из-за машины она не рискнула.
— Эй, малыш, ты где там? Иди к мамочке! Цыпа-цыпа-цыпа…
Снова засвистела юла — на этот раз вхолостую, и громила заворчал слева позади: заело, небось, ленту. Босс сунула Кинзи в руки порожний, бесполезный теперь пистолет.
— Подержи, пока не вернусь.
— На что он мне… Купер!
Что-то хрустнуло: влажно, громко; это Лесли, выскочив из-за укрытия, воспользовалась моментом и своротила громиле на сторону нос отлично поставленным хуком справа. Тот фыркнул кровью. Лесли проскользнула под его ручищей и ударила слева, на этот раз в печень. Хлыщ-задрот, снимавший схватку на камеру, чуть не взвизгнул от восторга, предвкушая бешеные просмотры на ютьюбе. Кому, однако, вовсе не было весело, так это Кинзи: она не раз и не два видела, как Олег с Лесли колошматят друг друга на ринге, когда в полную силу, а когда и любя. И по всему выходило, что босс могла обрабатывать верзилу хоть круглый день, пока не свалилась бы от усталости с ног, а он все еще был бы свежим, как огурчик, и упругим, как боксерская груша.
Верзила, меж тем, попытался замахнуться на Лесли, выронил пулемет себе на ногу и согнулся, словно в поклоне. Скоба, прицепленная к его поясу, вдруг соскочила, и граната покатилась по дороге, весело позвякивая чекой. Мгновением спустя босс уже болталась в воздухе: громила схватил ее и потряс, как игрушку. Вот сейчас он замахнется…
Дело было дрянь.
— Купер, лови!
Лесли поймала гранату в полете, как баскетболист — мяч на последней, решающей минуте матча. Сорвала предохранитель. Выдернула чеку. И тут же, что было силы, вогнала ее громиле прямо в раззявленный рот.
— Кинзи, мать твою! Ложись, не строй из себя героя!
Раздался негромкий, отрывистый хлопок. Кинзи, опомнившись, запоздало бросилась на землю. По крыше и капоту машины что-то забарабанило: осколки, подумала она, или кровавый дождь, господи, господи, зачем я связалась с Лесли Купер?
~ ~ ~
Пока Лесли с Олегом еще обжимались в воде, готовясь ко второму заходу, Кинзи уже вылезла из джакузи, подобрала махровое полотенце в горошек и вытерлась им докрасна. Полотенце линяло. Растрепанные ниточки липли к коже. Устав смахивать их с живота и бедер, Кинзи подобрала очки, пристроилась в углу и расчехлила ноутбук с наклейкой в виде головы профессора Генки на крышке.
Когда дело доходило до секса, она была как спичка: занималась от искры, быстро прогорала до самого нутра и, получив свое, тут же переключалась на более интересные и, несомненно, более важные занятия. Например, взлом тайных архивов КГБ, посвященных Карибскому кризису, и просмотр «Ночного клинка».
— Тебе нравится это дерьмище? — поинтересовалась Лесли. Строчки, ползшие по экрану, вызывали у нее зевоту, а вот в картинках она сразу же разглядела знакомую сцену. Охотник на вампиров оплакивал смерть своей возлюбленной Мариан, и по драматически небритой щеке актера катилась горькая, но мужественная слеза. — Я-то думала, такое мыло для школоты вроде Миллера делают.
— А ты подумай с мое, и сообразишь, зачем нужна жвачка для мозгов, — сердито парировала Кинзи.
— Полистай «Преступление и наказание» Достоевского, — посоветовал Олег. — Очень расслабляет.
К добру или к худу, его тонкий каламбур прошел незамеченным. Кинзи уткнулась в монитор, вычитывая леденящие кровь подробности о том, что же на самом деле случилось на Перевале Дятлова, а Лесли, чудом закончившая двенадцать классов, даже фамилии-то не слышала такой — Достоевский. В последний год она появлялась на пороге школы лишь затем, чтобы сбывать малькам да новому физруку, тосковавшему в их стылом городишке, марихуану. Единственной училкой, которая смогла накрепко вколотить хоть какие-то знания в Леслину голову, оказалась старая грымза миссис Пикерман. Благодаря ей будущая гроза Стилуотера худо-бедно научилась подсчитывать прибыль от продажи кокса да начислять проценты, а те нынче капали со всех сторон.
На них-то — проценты — и был прикуплен этот лофт с прекрасным видом из окна и огромным мраморным джакузи, в котором при желании можно было устроить не тройничок, а целую групповуху со стриптизерами из «Стоп-слова» и шлюхами из борделей Зимоса.
Но Лесли Купер не хотела стриптизеров и шлюх. Лесли Купер хотела русского великана Олега и умницу Кинзи.
— Тебя этому что, в академии ка-гэ-бэ учили? — лениво поинтересовалась она, запрокидывая голову, когда Олег от ничего делать принялся массировать ее спину. — Девок как следует ублажать?
Тот смущенно хмыкнул, разминая усталые мышцы у основания Леслиной шеи. Босс была не из хрупких, и все же сильные умелые руки могли в одну секунду переломить ей хребет. Подумав об этом, Олег наклонился и чмокнул косточку, едва проступавшую под темной соленой кожей.
— И нормативы по этой дисциплине сдавать приходилось, — прогудел он куда-то Лесли в шею. — Преподша была, Даздраперма Ильинична — просто мегера! Пока, говорила, на отлично не выступишь…
Лесли рассмеялась — коротко, сочно — и, притянув любовника ближе, ткнулась губами ему в кадык. Олег удивленно замер от такой неожиданной и редкой ласки, но не успел он опомниться, как Лесли уже расцепила руки, отвернулась и привалилась затылком к его твердому плечу. Слипшиеся кончики ее тугих косиц были скользкими и холодными, как маленькие щупальца.
— Признайся уже наконец, каким тебя в академии наградили погонялом. Титан? Верзила?
Так повторялось каждый раз, стоило Олегу дать волю сентиментальной стороне своей натуры: одним небрежным и ласковым жестом Лесли восстанавливала нарушенный статус-кво, напоминая великану о том, что секс у них по дружбе, а не по велению каких-то там сердец. Олег не то чтобы возражал — граждане его родины, лучшей страны на свете, знали, вопреки инсинуациям, в плотских удовольствиях толк, — но иногда маялся тоской по большому и чистому чувству, которое поглотило бы его без остатка.
— Умник? Зубрила? Ботан? Колись давай.
Лесли Купер подобную любовь внушить не могла. От переизбытка чувств к ней садились, бывало, в тюрьму, проламывали черепа, вырезали на спинах кровавые иероглифы и — Олег свидетель — кончали по три раза за ночь, отпихнув в сторону очки и ноутбук, однако при малейшей попытке дать ей хотя бы нежное прозвище, уместное между любовниками, недюжинный мозг Олега тут же буксовал. Лучше емкого «босс», прилипшего к Лесли еще в средней школе, ничего больше придумать было нельзя.
— Что, дурацкое было погоняло? — сочувственно спросила она, приняв молчание Олега за неловкость. — Да ладно тебе. Вот в школе, помню, был один пацан, жуткий подлиза, все время нас с Питером бесил, так мы его…
— Малыш, — сказала вдруг Кинзи, не поднимая от экрана головы. — Олегу дали позывной «Малыш». Господи, Купер, я нагуглила быстрее, чем ты гадала.
— Жульничаешь, — прогудел Олег. — У тебя все архивы КГБ как на ладони. А я, между прочим, настоятельно тебя просил туда не лезть. Секретные данные, как бы чего не…
— Малыш, значит? — перебила Лесли. Увы, она никогда не отличалась избытком такта. — Похоже, не обессудь, на кликуху из порнофильма. «Иди ко мне, малыш!», «Кто тебя любит, малыш?» — и всякая такая поебень… Как там, кстати, твой малыш? Ого!
Олег развел руками: мол, ничего не попишешь, и правда похоже на порнофильм; мол, да, опять «ого».
— К труду и обороне готов, — неловко пошутил он.
Лесли в мгновение ока очутилась у него на коленях. Приятная тяжесть женского тела тут же вырвала Олега из размышлений о далекой родине и вернула на грешную американскую землю. Бывший майор КГБ и нынешняя глава «Святых» сплелись в объятиях, словно рабочий и колхозница, отбросившие в сторону постылевшие молот и серп. Если бы народная художница Вера Мухина вдохновлялась подобной картиной, создавая свой легендарный монумент, тот, несомненно, произвел бы куда больший фурор на парижской выставке тридцать седьмого года, а затем, признанный слишком откровенным для ВДНХ, украсил бы собой Университет дружбы народов имени Патриса Лулумбы. Снег укутывал бы обнаженные плечи колхозницы долгими советскими зимами, а белозубые студенты из Конго, спешащие на экзамен по русскому языку, до блеска натирали бы рабочему левую пятку.
Олег и Лесли, меж тем, так пылко предавались выражениям дружеских чувств, что даже Кинзи оторвалась от экрана и с интересом поглядела в их сторону сквозь запотевшие стекла очков.
— Какие у вас еще лозунги в ходу?
— Выполним пятилетку в три года! — с готовностью отозвался Олег, отрываясь от сочной Леслиной груди.
— Схуяли филонишь тогда? Трудись давай, иначе до скончания века не управимся.
Олег, хмыкнув, послушно склонил голову и приступил к выполнению пятилетнего плана ЦК КПСС в самые кратчайшие сроки. Лесли одобрительно заворчала. Ей вторил негромкий вздох. Рука Кинзи, оставив клавиатуру, скользнула между незагорелых веснушчатых ног и задержалась там, нащупывая красную пусковую кнопку. Некоторое время они двигались в унисон: бритый затылок Олега и ловкие пальцы Кинзи; но потом хакерша кинула взгляд на экран ноутбука, оставленного без присмотра, и спала с лица.
Окошко, в котором она просматривала особо секретные архивы КГБ, закрылось само собой. Связь с советским сервером оборвалась, зато в нижнем углу, там, где иконка антивируса, тревожно подмигивало сообщение: кто-то вычислил нахальную взломщицу по айпи.
И этот кто-то был очень, очень зол.
— Купер, у нас проблемы.
— Ага, — согласилась Лесли, не открывая глаз. — Это, чтоб ты знала, не тройничок — если мы с Олегом трахаемся, а ты в своем айтишном мумбо-юмбо.
— Купер, я серьезно! Олег, да посмотри же ты сюда!
Олег посмотрел, и его кустистые брови будто бы сами собой съехались на переносице. Фраза «А ведь я предупреждал!» большими буквами написана была на его широком лбу, и только нежные чувства к Кинзи помешали Олегу произнести ее вслух.
— А ведь я… Ай-яй-яй-яй-яй! Дело худо, босс.
— Опять вай-фай пропал? — спросила Лесли сердито. — Перебьетесь полчаса, авось не сыграете без интернета в ящик.
— Купер, если ты сей же час не сделаешь что-нибудь, на наши головы высадится десант КГБ, и мы сыграем в ящик по совсем другой причине!
— Как бы товарища Наташу с группой быстрого реагирования не прислали! — поддакнул Олег. — Кинзи взломала их архивный сервер. На нашей родине с такими вещами шутить не любят!
— И насколько быстрое оно у вас, — спросила Лесли, — это быстрое реагирование?
Взгляд у нее был расчетливый и цепкий.
— Секретная база наша тут неподалеку, — признался Олег, протирая лицо ладонями. — В мое время минут за пятнадцать бы управились.
Минуты за три, прикинула Лесли, можно одеться и вооружиться до самых зубов, минут за пять — вызвонить отряд «Святых»; теперь, когда город безраздельно принадлежал ей, вооруженных парней и девчонок с фиолетовыми лилиями было на улицах куда больше, чем разленившихся стражей порядка. Шонди могла примчаться за семь минут. Пирс — за восемь, прихватив с собой пару реактивных гранатометов и тепленькую пиццу с шампиньонами из «Иль Шматио»; чувихой, судя по всему, эта Наташа Борщ была толковой, и Лесли на всякий случай хотела подготовиться к мирному повороту событий. Два минуты уже были потеряны безвозвратно. Итого оставалось…
Кинзи, виновница происшествия, смущенно наматывала на палец рыжую прядь. Олег ненавязчиво прикрывал ее, хотя за Лесли не водилось привычки награждать проштрафившуюся хакершу тумаками. Его член, несмотря на все потрясения, еще торчал, как увенчанная звездой Спасская башня, и Лесли положила руку Олегу на теплое бедро.
— Значит, — сказала она, — сейчас придется управиться за пять.
FIN
P.S. Фикбук.