Фактически, все разговоры с сопартийцами в МЕ2 — это разговоры о самих сопартийцах. Тейн, расскажи мне про дреллов. Самара, расскажи мне про юстицаров. Мордин, расскажи мне про ГОР и твою работу над генофагом. Миранда, Грант, Тали — ну, расскажите мне хоть про что-нибудь, мне нужно провести еще сорок сеансов психотерапии перед тем, как считаться дипломированным специалистом. По сравнению с этим диалог с Лиарой в конце DLC — прямо глоток свежего воздуха; я помню, с каким удовольствием жамкала в опцию «Как меня все заебало», когда играла за Рипли.
А Ирма улыбается и говорит: я в порядке, мне норм.
Что интересно, она действительно в полном порядке: считаться официально мертвой и работать на Цербер нравится ей куда больше, чем быть солдатом Альянса и даже Спектром при Совете Цитадели. Предстоящая схватка с коллекционерами не страшит ее: своей смерти она не боится, гибели подчиненных — тем более, а печальная участь, которая может постигнуть человечество в случае провала их миссии, волнует ее не больше, чем сюжетные перипетии мультсериала про Бласто. Тем не менее, при мысли о том, как «Нормандия» прыгнет к центру Галактики, уголок Ирминого рта трогает улыбка, и внутри у нее приятно щекочет, как будто после бокала игристого вина; ведь суицидная миссия — это интересно.
И хоть Ирма говорит Лиаре, что сражается не за и не ради, а против — против наемников, против коллекционеров, против самих Жнецов — она, как обычно, врет. Ее настоящий враг — это скука. А в этом путешествии от станции «Лазарь» до ретранслятора Омега-4 скуке нет места на ее корабле.
In other news: в отличие от сдержанной Рипли, Ирма бьет все рекорды по обнимашкам с сопартийцами.
Для обзоров.