Попытка вернуться к творчеству в августе была неудачной, но один маленький и ни к чему не обязывающий текст я все-таки написала тогда.
— он нефандомный, поэтому я не парилась о соответствии канону
— он про оригинальных персонажей, про которых я толком ничего не знаю, поэтому я не думала о вхарактерности
— он с самого начала задумывался как одна только сцена, вырванная из контекста, поэтому я могла не продумывать сюжет и вообще ничего не объяснять, лол
— он писался в стол, поэтому я собрала в нем кучу штампов и мне не было стыдно
— главный герой — фуррь (а вот миссис О. — нет)
— а вдохновительница —
Feuille MorteВ общем, писать было легко, но приткнуть этот текст совершенно некуда теперь. ¯\_(ツ_/¯ Пусть в бложике полежит!
>> про капитана Когтя, загадочную миссис О. и сорок первое дело— Кинжал, — фыркнул Коготь, когда миссис О. закончила свой рассказ. — Разрезающий души?
— Тише! — одернула О. — Это вопрос государственной важности, а не повод для зубоскальства.
— Ошибаетесь, мэм. Над чем еще зубоскалить, как не над тайной миссией от Ее Величества?
И он улыбнулся, показывая ряд мелких бусинок-зубов с двумя отточенными клыками. Хотелось сказать: «белоснежными» — но Коготь был немолод.
Можно сказать, был стар.
— Поймайте нам вора, капитан. Тогда посмеемся вместе.
Обычно мужчины, встречавшие миссис О. в первый раз, находили ее прелесть какой дурочкой. Она была очень худа, голубоглаза и розовокожа, отчего напоминала им куклу, выставленную в витрине центрального магазина, а Когтю — голый хвост крысы. Кроме того, она в совершенстве владела умением варить черный кофе с пенкой, говорить в трубку «Алллоу, приемная премьер-министра», вертеть колечко на пальце («замужем», думали люди; «там два жучка и капсула с мышьяком», думал Коготь) и хохотать над глупыми шутками так, словно ничего смешнее в жизни не слышала.
Впрочем, сейчас глава Службы не смеялась.
Будь Коготь лет этак на двадцать моложе, она могла бы поднять его за шкирку и потрясти в воздухе, как нашкодившего котенка, одним только взглядом. Но он был уже в летах, — я говорила, да? — и, чтобы провернуть такой фокус, требовалась рука побольше и пострашнее, чем Особо Секретная Служба Разведки Ее Королевского Величества.
— Чего вы хотите, капитан? Рыцарский орден? Денег? — Коготь молчал, и миссис О. поджала алые губы. — Свой дирижабль? Гражданство? Может, билет домой?
Коготь пожал плечами.
— Как насчет «вылечить астму»?
Впервые за разговор взгляд собеседницы смягчился, и Коготь, внешне спокойный, задергал длинным хвостом. Жалость в исполнении миссис О. нравилась ему куда меньше, чем подкуп, шантаж и угрозы, искусно обернутые в лесть.
— Будьте разумным, пожалуйста. Вы знаете, что врачи…
— Я не о ваших врачах — они черта не могут. Во дворце есть гаруспик?
— Личный Ее Величества, — холодно сказала миссис О., поняв, к чему ведет Коготь.
— Ну а мне все равно, личный он там или что. — Капитан вскочил со стула и принялся ходить по кабинету, чуть не сшибив хвостом пепельницу, карандаши и немытую вазу, в которой засох букет мяты. — Вам нужен частник, не скованный присягой? — Он выпустил первый коготь. — Различающий запахи? — Второй. — Видящий в темноте? Я раскрыл сорок дел, метко стреляю на шорох, десять из десяти… — Стоп, это третий или четвертый коготь? — Я ни разу не упустил убийцу и очень громко мурчу. — Тут Коготь окончательно запутался в счете, втянул когти в подушечки пальцев, оскалился и сунул лапы в карманы.
— Либо прием у гаруспика, либо сами ищите этот душной кинжал.
Час спустя миссис О. ушла, надев привычную маску дурочки-секретарши. Прислонившись к окну, Коготь смотрел за тем, как она ловит кэб и кокетничает с возницей. Стоило кэбу уехать, Коготь вздохнул, отвернулся — и яростный хриплый кашель согнул его пополам.
Когтю казалось, что он умрет, но это было неправдой.
Приступ прошел, оставив саднящую боль, словно в груди копошился целый десяток крыс. Коготь поковылял к столу и открыл верхний ящик. Он запустил лапу в ворох старых рецептов, полупустых пузырьков, просроченных капель для глаз и колпачков для когтей, но искал там не ингалятор и не бутыль валерьянки, а перочинный нож.
Или — стойте! — кинжал.
Коготь повертел его так, и эдак, — разрезающий души, фу-ты ну-ты, — прежде чем сунуть в коробку, пропахшую обувным кремом, и убрать ее в шкаф. Несмотря на приступы астмы, случавшиеся все чаще, морось за окном, которую он терпеть не мог, и ворох неоплаченных счетов, Коготь веселился как котенок, ловящий собственный хвост.
Сорок первое дельце обещало быть интересным.