Герои рождаются сами, как гомункулы, из глины, капли пролитых случайно эмоций, щепотки воображения и всего, что под руку попадется, рождаются, хотя их об этом не просят. Такие ладные и цельные, что глаз не оторвешь; горбатые уродцы, припадающие на одну ногу; красивые и крутые, что называется, badass, но полупустые внутри; вообще какие-то странные существа, непонятно зачем пришедшие в этот мир - никогда не знаешь наперед, что вылезет из груды сора и какими глазами ты на это посмотришь.
Игра Mass Effect подарила мне Рипли Шепард <3
Это было предсказуемо. Персонаж, как водится, быстро вышел за рамки, установленные игрой, и Рипли рассказала мне многое о том, что осталось за кадром.
Она собирает игрушечные модели космических кораблей и читает научно-популярные книги об астрономии. Она смеется чаще, чем улыбается, и получила прозвище «ксенолюбка». У нее сонм родственников на далекой Земле, но она не собирается туда возвращаться, да и, если на то пошло, она вообще не собирается жить на какой-то планете: корабли и космические станции ей привычнее и милее. Она пыталась получить традиционное высшее образование, но бросила, едва закончив первый год обучения.
Я решила все это записать. Хотя бы просто на память, для себя.
В этот первый пост уместились первые двадцать девять лет ее жизни, сжатые до предела в виде наполовину художественных, наполовину биографических зарисовок - двадцать девять лет, оставшиеся за кадром в игре: от маленькой девочки Рипли до капитан-лейтенанта Шепард, старшего помощника капитана на фрегате «Нормандия», так-точно-мэм.
Картинки кликабельные <3ВнешностьПро таких говорят: всем угодила. Лицом похожа на мать, нос – с отцовской горбинкой, рыжина, пробивающаяся меж каштановых прядей – в тетку, и лишь глаза – в проезжего молодца: непонятного, чужого для семьи цвета, которому никак не подобрать точное название. Он прикидывается то серо-сиреневым, то нежно-фиалковым, а иногда – при нужном освещении – может показаться ярко-синим. Ниточка шрама перечеркивает правую бровь и тянется по левой щеке, но шрам так тонок и аккуратен, что его, похоже, оставил нож хирурга, а не ранение.
Moar?
У нее лицо обстоятельного человека, который настолько серьезен, что вот-вот разучится улыбаться; так кажется из-за уголков губ, опущенных вниз. Эти губы созданы для того, чтобы их насмешливо кривить, укоризненно поджимать, закусывать до крови, целовать - но улыбаться они не умеют. Лишь в редкие моменты можно заметить, что уголки их странно подрагивают - будто какое-то слово рвется с языка, но не может найти выход, - и лишь по улыбающимся глазам можно понять, в чем дело. Эта скрытая улыбка у нее - всегда добрая; в отличие от улыбок, на усмешки Рипли скупится меньше. Еще она не боится морщин, которые, говорят, скоро образуются у тех, кто часто хмурится. Хмуриться ей тоже идет, как и быть серьезной.
В детстве ее дразнили: «длинношеее!» Сначала Рипли обижалась, потом стала маскировать свой недостаток шарфиками, шарфами и высокими воротами непритязательных джемперов: армия приучила ее к одежде, в которой игривость безжалостно приносится в жертву удобству и строгости.
Мнение, что женщины-военные либо андрогинны либо, того хуже, мужеподобны, действительности не соответствует. Они женственны, но женственность эта по-армейски сдержанна, скручена в стальной жгут и прячется под броней профессионализма. Рипли из тех, кто ухаживает за собой - кожа, волосы, ногти - но редко открывает сумочку с декоративной косметикой: пудра, чтобы спрятать тени под глазами, тепло-коричневый карандаш для глаз - и хватит на каждый день. Ювелирные украшения у нее есть - подарки, не сама покупала - но они редко покидают выложенную бархатом коробочку, даже серег Рипли не носит: ни к чему лишний раз дырявить тело, которому и так в бою достается.
Если вы хотите увидеть Рипли в платье вместо обычной непритязательной одежды, пригласите ее на званый вечер или в ресторан. Из шкафа появятся босоножки на каблуках, из сумочки - тени, помада и блестки, из коробочки - серебряные кольцо и цепочка, и взбитые локоны, благоухающие пряностями и парикхмахерским шелком, заиграют огненно-рыжим. Рипли нравится подобный маскарад... Но не чаще раза в месяц.Детство, 2154 - 2172 ггРебенок родился одиннадцатого апреля две тысячи сто пятьдесят четвертого года по Земному исчислению. Девочку назвали Рипли - может, в честь кого-то, а может, и просто так.
- Внучка! - умилился дедушка по папиной стороне, - Какая мелкая прелесть, смотри, у нее уже папин нос!
- Нос - ладно, главное - чтоб не папина дурость! Двоих таких мои нервы уже не выдержат, - фыркнула бабушка по папиной стороне.
Moar?
- Ага, а мамину дурость, значит, можно? Запомним и занесем в протокол на будущее! - ухмыльнулся дедушка по маминой стороне, известный весельчак и по совместительству владелец адвокатской конторы.
- Почему дети не могут брать от предков только хорошее? - вздохнула бабушка по материнской стороне, - Почему она не могла взять наш фамильный, аккуратный нос?
- Овен, - авторитетно сказала тетя, - с рождения инициативен, активен, предприимчив! Ну, не скорпион, конечно, но тоже ничего... Что значит «дурь эта твоя астрономия»?!
Впрочем, замечание тети было и правда излишним, потому что ребенок родился за много, много световых лет от Земли и под совсем другими звездами, и в первые три года жизни, которых Рипли вовсе не помнит, ее домом была колония-«новостройка» на далекой, жаркой планете Терра Нова, куда ее родители - военные - получили назначение. Когда Рипли исполнилось три, человечество впервые столкнулось с инопланетной цивилизацией - живой, чужой и весьма воинственной, - и чету Шепард тут же отозвали на фронт, а ребенка отослали на Землю, к сонму взволнованных родственников и знакомых.
Как прошли эти три месяца войны - рассказ особый, но когда конфликт окончился перемирием, родители задумались, не оставить ли им дочь и дальше на попечение бабушек и дедушек, чтобы подарить ей «нормальное детство» и «традиционное образование». В ход пошли немудреные хитрости, на которые способен трехлетний ребенок, и даже истерики, но Рипли добилась своего: когда короткий отпуск закончился, Алан и Ханна Шепард покидали Землю, а дочь сидела у них на коленях.
С тех пор они мотались по галактике - космические станции, корабли, реже колонии - и никогда не оставались на одном месте дольше, чем на два года. Бабушка по материнской линии любила повторять, что космос - не место для ребенка, а звезды - не игрушки, но Рипли, вопреки опасениям, освоилась с кочевой жизнью очень быстро. Она привыкла к тому, что в дом есть даже в путешествии, потому что дом - это там, где твое место; к тому, что люди быстро приходят и внезапно уходят из жизни, поэтому нужно побыстрее с ними познакомиться; к тому, что мир - это вообще странное место, которое кажется черным и пустым, а на деле полно всяких интересных вещей, и что все относительно, и белая песчинка вдалеке может оказаться раскаленным шаром в тысячу раз больше солнца. То отца, то мать, то двоих вместе отправляли на задание, где не было места детям, и Рипли привыкала к самостоятельности. Одно время мечтала о собаке, но какая собака в космосе - в тесных каютах даже рыбок или змею в террариуме было не завести. Пришлось решить, что своя собственная модель корабля, которую ей подарили на восемь лет со словами «Вырастешь - у тебя такой будет, только настоящий», лучше собаки.
- Не надо нам никаких кораблей, - ревниво заметила бабушка с папиной стороны. - Разве что она их строить будет. Перспективная, я читала, профессия!
Поскольку о нормальной школе пришлось забыть, Рипли часто училась чему-нибудь и как-нибудь. С ней занимались родители, иногда - на корабле - кто-то, оставивший на Земле собственного ребенка, на больших космических станциях и в колониях, где были свои дети - местные учительницы, но чем старше Рипли становилась, тем чаще приходилось заниматься с виртуальным преподавателем. Что она, конечно, использовала как повод пропустить историю Земли от древнего Рима до двадцатого века, сократить курс по литературе всего лишь до дюжины самых стоящих, по ее мнению, книг, и скомкать алгебру с геометрией, зато по нескольку раз переслушивать любимые лекции по физике, химии и биологии. Отец, обнаружив это, потребовал объяснить, почему же тогда за тесты по точным наукам у дочери средние отметки - и узнал, что слушать о том, как устроен мир, интересно, а вот решать про это задачи - нет. Впрочем, все обязательные тесты Рипли с попеременных успехом сдавала и в положенный срок получила аттестат о среднем образовании. Учитывая склонность девушки к точным наукам, ей предлагали стать инженером, архитектором, конструктором, ксенобиологом, наконец, если ей так уж хочется, и после долгих раздумий и сомнений семнадцатилетняя Рипли оказалась на Земле, в Университете мировой экономики и дипломатии, на факультете международных отношений.
Выбор оказался очень удачным, по крайней мере, поначалу. Рипли свойственны были гибкость ума, умение смотреть на ситуацию с разных сторон и находить компромиссы - и, вместе с тем, она знала, как стоять на своем и добиваться желаемого. Будущее, в свете стремительной интеграции человечества в космическое сообщество, тоже выглядело многообещающим: мотаться по всему Млечному Пути, общаться с инопланетными расами - именно этого Рипли и хотела.
Однако прошел триместр, Рипли начала скучать; прошел второй, и одна мысль о том, что пять предстоящих лет придется провести на Земле, стала вызывать у нее тоску, смешанную с раздражением. Ей хотелось снова почувствовать, как вздрагивает корабль, совершая прыжок в тысячу световых лет, увидеть бесконечную черноту с белыми точками звезд не над головой, а под ногами; поездки по разным странам на каникулах развлекли ее, но ненадолго. Ей опостылели лекции и практические занятия, на которых были только слова, слова - ей хотелось бросить чему-нибудь вызов и сражаться, и даже спорт, который теперь занимал почти все свободное время, не мог унять этой тяги к схватке. Последний триместр она дотягивала, чувствуя, как внутри нее проклевывается решение; Рипли не озвучивала его, пока оно не набрало сил, не окрепло и не превратилось в уверенность.
На следующий день после окончания учебного года она записалась добровольцем в армию.Начало карьеры, 2172 - 2177ггВся семья была, разумеется, против, особенно бабушка по маминой стороне, которая считала, что во всем виновато воспитание, а точнее, отсутствие оного. «Пошла по стопам родителей!» - не преминули заметить друзья родителей, тоже военные.
- Пошла на поводу у собственной блажи! - высказался отец. Он считал, что дочери, у которой на все найдется свое мнение, субординация придется не по вкусу. - Детям, которые хотят изменить мир, а того хуже - думают, что знают, как это делать, в армии не место.
Moar?
Мама ничего не говорила, и за это Рипли была тихо ей благодарна.
Отец оказался одновременно и прав, и нет. Рипли росла в окружении военных и потому не ожидала, что на службе ее будут гладить по шерстке, но потерю свободы воли, отданной взамен возможности сражаться, переживала нелегко. Если приказ был неприятен, она по молодости говорила себе, что, выполняя его, развивает этим самодисциплину и исполняет долг, а если вызывал вопросы или несогласие, Рипли могла найти старшего по званию и начать обсуждение, а то и вступить в спор как одно гражданское лицо с другим. По этой причине многие офицеры ее недолюбливали, а за то, что подать жалобу о нарушении субординации не было повода - ведь спорила Рипли лишь в «гражданское» время, - некоторые недолюбливали ее вдвойне.
Впрочем, как уже упоминалось, наличие собственного мнения не мешало ей подчиняться. Если Рипли была согласна с приказом, он выполнялся с удовольствием. Если нет, он выполнялся быстро и четко, с мыслью «Сделать и покончить с этим». Если ей было все равно, он выполнялся быстро и четко, потому что Рипли помнила о своих обязанностях и любила хорошо делать свою работу. Так или иначе, результаты всегда были на высоте, Рипли неспешно взбиралась бы по карьерной лестнице и к сорока годам дослужилась бы, как мать, до капитан-лейтенанта, если бы не случай.
Случилась Акуза.Акуза, 2177«У каждого солдата - шрамы»; поговорка еще есть, а шрамов телесных у большинства вояк уже нет: современная медицина позволяет избавляться почти от любых следов, в крайнем случае – истончать их до едва заметных паутинок на коже. Не сводить шрам – личная причуда: оставляют их в память, оставляют затем, чтобы они соответствовали шрамам душевным, оставляют, наконец, просто чтобы покрасоваться.
Moar?
Первоначально Акуза казалась просто пунктом в послужном списке: первая человеческая колония, основанная на этой планете, вдруг перестала отвечать на позывные, и на отряд военных, посланных разбираться в произошедшем, напала местная фауна.
Благодаря масс-медиа это известна всем как первая встреча человечества с молотильщиками, а также как трагическое происшествие, унесшее жизни почти всего отряда, пятидесяти человек: даже с автоматом в руках глупо надеяться на победу над сильным, мощным, почти стометровым хищником, который прячет две трети своего тела под землей. Хотя это произошло шесть лет назад, Рипли по-прежнему не любит, когда поминают Акузу и спрашивают, как же ей, Рипли, удалось тогда выжить; обычно она отделывается словами «Мне повезло». На самом же деле, когда воздух наполнился звуками выстрелов и чужой, нечеловеческий стрежет ввинчивался в уши, о везении речи не шло, Рипли была удивительно холодна – и даже удивилась мельком своей холодности, организуя солдат и раздавая приказы. И ее слушались, в минуту опасности тот час же признав в ней командира – хотя нашивка простого сержанта на рукаве не давала повода обмануться.
Она ужасно хотела жить. Она хотела пробиваться к десантным боевым машинам, надеясь скрыться от молотильщиков или открыть по ним огонь из пушки, а оказалось, что взрослый хищник может вскрыть машину челюстями, как консервную банку, со скрежетом и стоном металла. В какой-то момент от удара молотильщика БМД тряхнуло, Рипли швырнуло на приборную доску, а в следующую секунду все лицо уже было в крови; ей опять повезло, ей рассекло правую бровь, разбило переносицу и распороло левую щеку, а могло бы попасть по глазам. В какой-то момент она потеряла сознание, и, может быть, это ее спасло: Шепард известна всем как единственный человек, сумевший чудом пережить сначала бойню, во время которой весь отряд был буквально съеден живьем.
Героизма, по мнению самой Рипли, в этом не было ни на грош; она думает так не из скромности - ибо отнюдь не лишена тщеславия - а потому, что не лишена также и романтического взгляда на мир. Героизм - это храбрость; героизм - это красиво; героизм - это вера в то, за что сражаешься; героизм - это, наконец, победа. Ничего этого на Акузе не было. А когда наступил Рипли очнулась в сплющенной и смятой машине без нормальной еды, воды и аптечки, но зато с открытым переломом, и ползла по песку к остаткам лагеря, при каждом шорохе сжимаясь и ожидая, что песок вот-вот взметнется фонтаном и хищник явится на позний ужин - это было довольно жалко.
Обнаружили ее скоро, оказали базовую помощь и отправили в санаторий на Земле – выздоравливать, почему-то решив, что вид на жасминовые кусты под окном будет действовать успокаивающе – хотя сама Рипли предпочла бы жасмину темное небо без конца и края и звезды. Ей делали пластические операции, восстанавливая оригинальный нос с горбинкой, а когда хирург, чуть улыбаясь, пообещал, что шрамы он сведет так, что ничего заметно не будет, Рипли будто очнулась:
- Нет, шрамы оставьте.
Хирург понял это по-своему и оставил тонкий, аккуратный шрамик, но Рипли возражать не стала: после снятия всех бинтов и повязок все лицо казалось ей чужим, приросшим к мясу и костям, как маска. Пусть шрам напоминает о том, что случилось; да и, по правде говоря, он просто был красивым, а в двадцать три года хочется еще иметь красивые шрамы.Карьера, 2177-2183Когда отпуск закончился и Рипли вернулась к своим обязанностям, оказалось, что Акуза привлекла к ней больше внимания, чем казалось вначале. Лидерские качества и умение оставаться в живых – хорошее сочетание, и ей предложили пройти особую – почти элитную – программу тренировок N7. Рипли согласилась, почти не раздумывая, налегла на тренировки – завершила программу с отличием, перепрыгнув из простых военнослужащих в офицеры, и скоро выяснилось, что командир Шепард эффективнее солдата Шепард.
Moar?
За некоторыми людьми следуют с первого взгляда, чувствуя в них силу и власть, другим помогает врожденное обаяние, третьи излучают надежность и уверенность в себе; всего этого Рипли была лишена, но у нее нашлось другое важное для командира качество: она располагала к себе, в нее верили, и, послужив под ее началом, рядовые готовы были идти за ней хоть в пекло.
Это, конечно, не сваливалось само собой с небес; часть свободного времени Рипли проводила, общаясь с подчиненными, узнавая их, подмечая, какие отношения завязываются между разными членами команды. Ей руководил искренний интерес к людям, которые служат под ней и прикрывают ее в бою, да и, к тому же, знакомство с командой помогало сглаживать и разрешать возникающие вдруг конфликты и принимать более выгодные решения в бою. А в бою, к слову, она требовала от подчиненных того же, чего и от себя – неукоснительного выполнения приказов. Обсуждать их можно было потом, в свободное от службы время. А Рипли умела убедительно объяснять свои решения – как подчиненным, так и вышестоящим чинам.
Чем выше она забиралась, тем больше у нее становилось свободы, пусть и в строгих армейских рамках. Но теперь она была вольна выбирать, какими средствами достигать поставленной цели, вольна была решать, расстреливать противника или уговаривать его сдаться, если приходилось работать бок о бок с другими расами – вольна была держаться отчужденно или открыто, и принимала их уже не молодая девушка, полная энтузиазма, но не всегда – понимания, а зрелая, собранная женщина, еще не мудрая, но уже достаточно опытная, научившаяся предвидеть последствия своих поступков.
Она получила то, что хотела: сражения, вызов, пулю в бок, вкус крови на языке, службу в разных уголках Млечного Пути, встречи с представителями иных рас на совместных станциях или колониях, и чувство, что ты постоянно находишься в движении. В разное время ей было тяжело, радостно, утомительно, интересно, спокойно служить, но никогда – скучно.Рипли на поле бояОна не выбирала свой стиль сражения; скорее, он выбрал ее.
На свое семнадцатилетие Рипли получила чудесный подарок - бумажку, официально подтверждающую ее способности биотика. На первом курсе она изредка развлекалась тем, что швырялась шариками из салфеток к кафетерии, поднимала в воздух сигареты и перелистывала страницы, не прикасаясь к ним – чтобы быть способным на большее, требовались особые тренировки, доступные лишь военным, и это, конечно, поспособствовало ее решению пойти в армию.
Moar?Это же предопределило характер ее армейской подготовки: биотики уже не были редкостью, но все же встречались недостаточно часто, чтобы закопывать талант в землю. Ей вживили имплант, позволяющий улучшить биотические способности, и начались долгие, изнурительные тренировки, после которых Рипли валилась на койку и ничего на свете больше не хотела, кроме как спать по восемнадцать часов в сутки.
Когда выяснилось, что чистого биотика из нее не выйдет - способности слабоваты - ей предложили комбинировать биотику с техническими навыками. Но техническим справочникам найти место на ее столе мешали книги по астрономии, сидению за компьютером Рипли предпочитала игру «Кто быстрее разберет и соберет шотган», а в тире вместо любимой техниками снайперской винтовки выбирала пистолет. Словом, когда стало ясно, что взламывать системы или снимать врагов издалека - не ее дело, осталось только комбинировать биотику с обычными умениями любого солдата, а тренировки в рамках программы N7 отточили их до мастерства.
Благодаря импланту Рипли может вздернуть противника в воздух, словно перышко, чуть ли не разорвать его пополам или швырнуть об стенку, сломав ему хребет; с винтовками она так и не подружилась, предпочитая им легкий шотган и пистолет. Поскольку такое оружие - и биотика - наиболее действенны на малых расстояниях, это волей-неволей вынуждает Рипли быть в первых рядах, когда начинается схватка: высокий риск, но высок и шанс поразить противника. В случае с Рипли риск особенно высок, потому что на близком расстоянии дело может дойти и до рукопашной, а в ней Рипли не так-то хороша, да и не может похвастаться физической силой. Зато она увертлива и вынослива, как десять чертей, и, если враг навязывает рукопашный бой, всегда пытается скользнуть в сторону и выхватить пистолет, а там - пиши пропало.
Эта агрессивность в бою сперва показалась Рипли не по душе, но человек ко всему привыкает - а уж к тому, чтобы расстреливать врага на расстоянии вытянутой руки, военный человек привыкает и подавно. Несмотря на субординацию - «Есть, сэр, да, мэм, будет исполнено» - этот стиль сражения приучил ее отвечать за свои поступки и слова, не прятаться за чужой спиной, будь то на поле боя или в жизни, трезво оценивать риск и свои шансы на победу и, наконец – не медлить, если ситуация требует действия.Личная жизньВ отличие от карьеры, в личной жизни у Рипли никогда не было сражений, трагедий или внезапных поворотов судьбы. Из-за постоянных переездов она научилась легко и быстро привыкать к новым людям, узнавать их, становиться хорошими знакомыми и друзьями; прощания давались сложнее, но, надо сказать, мало с кем Рипли сошлась настолько, чтобы после расставания переписываться или созваниваться.
Moar?Зато у нее по всему Млечному пути рассеяны, как зерна, старые знакомые; кто-то помнит еще серьезную маленькую дочку Алана Шепарда, кто-то - уже капитан-лейтенанта Рипли Шепард со знаком «N7» на груди.
В ее жизни было несколько полусерьезных романов, спокойных и теплых, как нагретая солнцем вода, потому что основывались они на взаимном уважении и дружбе - у Рипли почему-то особенно легко завязываются дружба и доверительные отношения с мужчинами. С одним младшим сержантом - его звали Хикс, он учил ее стрелять из винтовок (так и не научил), и у него был забавный непокорный ежик на голове - они вместе служили на какой-то планете и расстались, когда Рипли повысили в звании и перевели на дредноут «Тай Шан»; там она сблизилась с медиком, доктором Клеменсом, который любил притворяться, что вкалывает солдатам не вакцину, а эликсир, чтобы превратить их в зомби, но вообще-то был доброй душой. Отношения спустя какое-то время сами по себе сошли на нет: за вечером следует ночь, нагретая солнцем вода остывает. Это - и несколько других связей - убедили Рипли в том, что она попросту не страстный человек. Или, должно быть, вся ее страсть - отдавать приказы, чувствовать свой отряд, как иные чувствуют свое тело, и в бою стрелять в упор. Может ведь быть так, что весь огонь уходит в битву?
- Ха, - сказала Ханна Шепард, когда дочь поделилась с ней своими соображениями за чашкой чая с бергамотом. - Помнишь, как ты в детстве была спокойной девочкой и никогда ни с кем не дралась, а потом вдруг пошла в армию? Погоди. Все еще проснется.
Рипли не уверена, что ей понравилось, как это прозвучало.
Как бы то ни было, следующие два с половиной года она была одинока, особенно этим не тяготясь. Поскольку Рипли носит пистолет всегда с собой и не расстается с ним, говорят, даже ночью, кое-кому могут прийти пошлые мыслишки по этому поводу. Да, она пробовала с пистолетом вместо мужчины - один раз. Из любопытства. Ей неловко об этом вспоминать.Random facts are random- Гетеросексуальна, со склонноcтью к ксенофилии.
- Любимые цвета в одежде - черный, серебряный, красный.
- В переходном возрасте писала стихи о бездонной вселенной, звездах-точках и глубине человеческого одиночества. Быстро бросила.
- В детстве читала приключенческие романы, в подростковом возрасте перешла на научную фантастику, а позже - на научно-популярную литературу по астрономии, физике и ксенобиологии.
- Любимая еда: макароны с целым веером приправ, соусов и специй. Нелюбимая: заливная рыба.
Moar?- Засыпает быстро, спит как убитая, занимает мало места: привыкла к узким армейским койкам. Обычно просыпается раз-два за ночь - не из-за дурных снов, нет, сны ее не мучают, - а просто оттого, что кто-то «в бок толкнул».
- В экстранете появляется под ником Эффект Доплера, который пришел на смену претенциозному Supernova.
- Небрежно водит: считает, что танки грязи и кочек не боятся, и вообще нечего ехать в обход, если можно напрямик.
- Несмотря на любовь к инопланетным расам, ей не кажется, что она родилась «в чужом теле» или «на чужой планете». Об одном она только жалеет: что люди, в отличие от асари, не умеют «сливать» свои нервные системы с другими разумными существами, чтобы обмениваться мыслями, чувствами и воспоминаниями.
- Неверующая. Для нее законы физики и вселенная-гомункул, образовавшася сама по себе из мельчайших единиц мироздания, загадочнее и величественнее, чем идея создавшей ее божественной воли.
- В молодости любила ходить с компанией друзей по клубам, распивать коктейли и в меру дебоширить.
- Любимая музыка - легкие танцевальные биты, транс, космический рок.
- Была бы не прочь завести кого-нибудь в аквариуме: паука, черепашку, ящерку, а лучше - какую-нибудь инопланетную тварь.
- С восьми лет коллекционировала модельки космических кораблей, и к восемнадцати годам у нее образовался целый флот. В армию с собой она взяла только три кораблика: самый первый, безымянный крейсер, подаренный на восемь лет, модель крейсера «Новый Дельфи», на котором служил отец, и фрегат Холодный Луч из популярного в детстве Рипли ненаучно-фантастического сериала для подростков.
- Испытывает целую гамму негативных эмоций, когда при ней упоминают Акузу. Раздражение: это было шесть лет назад, все уже улеглось, забылось и успокоилось - сколько можно ковырять старые шрамы! Негодование: ей приходилось бывать в местах не менее опасных, чем Акуза, и видеть, как погибают товарищи и коллеги - но об этом известно лишь узкому кругу лиц, в то время как происшествие на Акузе было растрепано, пережевано и выплюнуто всеми масс-медиа. Досаду: значит, собеседник считает, что по счастливой случайности не попасть на ужин огромному космическому жуку - ее, Рипли, наибольшее достижение? Есть отчего огрызаться.
- Eсли бы она сформулировала свой девиз, он, должно быть, звучал бы так:
If you wish to make an apple pie you have to cut some apples. But if you wish to make an apple pie from scratch you must first invent the universe.
Судя по тому, с каким интересом Рипли штудирует научно-популярные книги об устройстве вселенной, она готовится создать ее с нуля, если вдруг что.~ ~ ~Ее двадцать девятый в жизни апрель совпал с началом работы над совместным проектом людей и туаринцев – маленьким экспериментальным фрегатом по имени «Нормандия», быстрым, легким и острым, как игла. Капитаном назначили Дэвида Андерсона, известного вояку с отличной репутацией, и он, ознакомившись в поиске старшего помощника с дюжиной личных дел и характеристик, выбрал капитан-лейтенанта Рипли Шепард.
Как оказалось чуть позже, не он один в этот момент присматривался к выдающимся военным и остановил свой выбор на Рипли Шепард. Но это, как водится, уже совсем другая история,
которой придется посвятить отдельный пост.