We Shepard or we Wrex, that's the plan.
Когда была маленькая, ездила к прабабке в деревню — в Вышний Волочек.
Билеты всегда брали на сидячие места, и непременно на поезд, который отправлялся с Московского вокзала в семь утра. Это, конечно, казалось мне тогда ранью несусветной, и подъем в пять был частью большого путешествия. Сейчас-то добраться до Вышнего Волочка можно и за пять часов, и за два, если раскошелиться на «Сапсан», но тогда-то поезд плелся до пункта назначения все шесть, а то и семь часов, иногда подолгу останавливаясь прямо посреди леса или поля; опоздания были в порядке вещей. Это, как объясняла бабушка, оттого, что перед нами ехала скоростная «Аврора», после которой должна была пройти специальная машина — закрутить на рельсах слабые болты, чтобы не случилось аварии. (Правда или нет, до сих пор не знаю.) К концу поездки я успевала вся извертеться на сиденье, но в следующий раз снова первой лезла в вагон.
Получить места по ходу поезда было огромной удачей. Большую часть времени я проводила, глядя в окно, хотя за ним, в общем, не так уж много интересного: леса, леса, поля, снова леса, редкие домики, ниточки рек и ручейков, опять леса. На коротких остановках, длящихся по минуту или две, мы с дедушкой иногда высовывали из вагона носы, а бабушка очень переживала: как бы поезд не уехал без нас. (До сих пор помню названия станций, которые мы проезжали: Чудово. Окуловка. Малая Вишера. Бологое. Мне говорили, что Бологое находится как раз между Петербургом и Москвой, и с тех пор Бологое для меня — то самое мифическое место, где поребрик превращается в бордюр, а парадная и подъезд мирно соседствуют друг с другом.) Где-то в середине пути разворачивались припасенные заранее бутерброды и вареные яйца. По вагонам изредка ходили коробейники с солеными орешками и — самое главное — книжками. (Помню, как один продавец сунул комикс про Микки-Мауса, работавшего частным детективом, прямо мне в руки. Очень любила потом этот комикс.) Уже за полчаса до прибытия на станцию люди начинали собираться, за пятнадцать минут — покачивались со всеми сумками и чемоданами в тамбуре, разглядывая окрестности через заплеванные окна. Платформа в Вышнем Волочке была короткая, поэтому счастливые обладатели мест в хвосте поезда частенько выходили из вагонов прямо на землю или втаскивали сумки наверх по железной узкой лесенке, спущенной проводником. Помню вокзал с фонтанчиком питьевой воды, какой-то мозаикой на стене и надземным переходом, с которого открывался шикарный вид на рельсы, убегающие в обе стороны.
Я еще питаю — по старой памяти — некоторую нежность ко всей этой дорожной романтике, хотя частые поездки из северной столицы в официальную и обратно избавили меня от лишних сантиментов. Теперь дневной поезд кажется не приключением, а напрасной тратой времени; езжу я только ночным или «Сапсаном», в первом вижу сны, а за окном второго все слишком уж быстро мелькает, да и чего я там не знаю: леса, леса, поля, снова леса. Но вот сегодня подняла голову от ноутбука — увидела островки иван-чая на опушках, линии электропередачи, одинокие домики, светлые не то болотца, не то озерца, — и опять захотелось, как в детстве, купить билет и уехать куда-нибудь далеко-далеко.
(Желательно туда, где не придется писать деловые письма в свой законный выходной. Трижды ха!)
Билеты всегда брали на сидячие места, и непременно на поезд, который отправлялся с Московского вокзала в семь утра. Это, конечно, казалось мне тогда ранью несусветной, и подъем в пять был частью большого путешествия. Сейчас-то добраться до Вышнего Волочка можно и за пять часов, и за два, если раскошелиться на «Сапсан», но тогда-то поезд плелся до пункта назначения все шесть, а то и семь часов, иногда подолгу останавливаясь прямо посреди леса или поля; опоздания были в порядке вещей. Это, как объясняла бабушка, оттого, что перед нами ехала скоростная «Аврора», после которой должна была пройти специальная машина — закрутить на рельсах слабые болты, чтобы не случилось аварии. (Правда или нет, до сих пор не знаю.) К концу поездки я успевала вся извертеться на сиденье, но в следующий раз снова первой лезла в вагон.
Получить места по ходу поезда было огромной удачей. Большую часть времени я проводила, глядя в окно, хотя за ним, в общем, не так уж много интересного: леса, леса, поля, снова леса, редкие домики, ниточки рек и ручейков, опять леса. На коротких остановках, длящихся по минуту или две, мы с дедушкой иногда высовывали из вагона носы, а бабушка очень переживала: как бы поезд не уехал без нас. (До сих пор помню названия станций, которые мы проезжали: Чудово. Окуловка. Малая Вишера. Бологое. Мне говорили, что Бологое находится как раз между Петербургом и Москвой, и с тех пор Бологое для меня — то самое мифическое место, где поребрик превращается в бордюр, а парадная и подъезд мирно соседствуют друг с другом.) Где-то в середине пути разворачивались припасенные заранее бутерброды и вареные яйца. По вагонам изредка ходили коробейники с солеными орешками и — самое главное — книжками. (Помню, как один продавец сунул комикс про Микки-Мауса, работавшего частным детективом, прямо мне в руки. Очень любила потом этот комикс.) Уже за полчаса до прибытия на станцию люди начинали собираться, за пятнадцать минут — покачивались со всеми сумками и чемоданами в тамбуре, разглядывая окрестности через заплеванные окна. Платформа в Вышнем Волочке была короткая, поэтому счастливые обладатели мест в хвосте поезда частенько выходили из вагонов прямо на землю или втаскивали сумки наверх по железной узкой лесенке, спущенной проводником. Помню вокзал с фонтанчиком питьевой воды, какой-то мозаикой на стене и надземным переходом, с которого открывался шикарный вид на рельсы, убегающие в обе стороны.
Я еще питаю — по старой памяти — некоторую нежность ко всей этой дорожной романтике, хотя частые поездки из северной столицы в официальную и обратно избавили меня от лишних сантиментов. Теперь дневной поезд кажется не приключением, а напрасной тратой времени; езжу я только ночным или «Сапсаном», в первом вижу сны, а за окном второго все слишком уж быстро мелькает, да и чего я там не знаю: леса, леса, поля, снова леса. Но вот сегодня подняла голову от ноутбука — увидела островки иван-чая на опушках, линии электропередачи, одинокие домики, светлые не то болотца, не то озерца, — и опять захотелось, как в детстве, купить билет и уехать куда-нибудь далеко-далеко.
(Желательно туда, где не придется писать деловые письма в свой законный выходной. Трижды ха!)
-
-
22.07.2014 в 11:18-
-
22.07.2014 в 13:10Я помню, как мы с Лилас из Осташкова уезжали. ) Покупали билеты на сидячие места до Бологое, а подогнали коротышку-поезд из двух, что ли, плацкартных вагонов. Я видела тогда удивительно красивые заливные луга из окна!
-
-
22.07.2014 в 15:33А ездила я обычно в Екатеринбург к родственникам или на юг - в Крым или на Кавказ, каждое лето точно куда-нибудь отправлялись на поезде.
-
-
24.07.2014 в 02:17Иногад я думаю, что было бы интересно, например, НГ в поезде встретить, с друзьями и настольными играми. В общем, да, не выветрилась до конца эта дорожная романтика из моей головы. ))
-
-
24.07.2014 в 17:14Зато потом, когда я выросла, не помню уж, куда мы ехали, но ночью я открыла глаза и увидела прямо перед своим носом таракана на стенке. С тех пор я ненавижу поезда(